Реальный сектор и банковская системаВ. Маевский Институт экономики РАН, Москва Сокращенный вариант статьи публикуется в первом номере Журнала Новой экономической ассоциации Мировой финансово-экономический кризис протекает в России весьма своеобразно. С одной стороны, Россия повторяет вслед за развитыми странами процессы декапитализации активов организаций финансового и реального секторов, сокращения платежеспособного спроса, снижения темпов экономического роста, роста безработицы и т.д. Но, с другой, ставка рефинансирования ЦБ выросла до 13%, хотя в развитых странах она снижена до минимально возможных величин; растут ставки процента, например, MIBOR, хотя аналогичные западные ставки LIBOR и EURIBOR снижаются. Ожидается, что инфляция в России составит в 2009 году 13%, тогда как в еврозоне и США она вероятнее всего будет нулевой. Наконец, несмотря на то, что виновником мирового кризиса являются США, обесценивается не американский доллар, а российский рубль. Одной из причин столь необычного поведения российской экономики, по нашему мнению, является то, что в развитых странах соотношение между кредитными возможностями банковской системы и кредитным потребностям реального сектора складывается не так как в России. Можно сказать, что в развитых странах имеет место «кредитный профицит», тогда как в России на протяжении последних 17-18 лет господствует «кредитный дефицит». В 90-е годы этот дефицит распространялся как на «короткие», так и на «длинные» деньги. В последнее время он сводится к дефициту «длинных» денег.
Вообще говоря, «кредитному дефициту» (профициту) в отличие, например, от бюджетного дефицита (профицита) трудно дать точную количественную оценку. Тем не менее, это желательно сделать. Рассмотрим показатель υ, рассчитываемый по формуле: υ = 1 - где CF - коэффициент фактического состояния банковской системы, определяемый в виде отношения активов банковской системы к ВВП; CN - некий коэффициент нормального состояния банковской системы. Если бы CN был известен, то мы бы получили, что при υ = 0 банковская система соответствует реальному сектору. При υ < 0 имеет место избыточность (перенакопление активов) банковской системы относительно реального сектора, т.е. «кредитный профицит». Наконец, при υ > 0 банковская система недостаточна относительно реального сектора («кредитный дефицит»). Поскольку величина CF известна, вопрос упирается в оценку величины CN. Допустим, что феномен «кредитного дефицита» характерен для стран, переходящих от директивной к рыночной экономике, и не характерен для стран с многовековой историей непрерывного рыночного развития. В этом случае оценку CN следует искать на множестве фактических коэффициентов CF, характерных для стран с многовековой рыночной историей и где банки играют доминирующую роль в финансовой системе. Если наше допущение корректно, то в качестве CN может быть принят минимальный среди коэффициентов CF, характерных для стран с многовековой рыночной историей. В России 10 лет тому назад (в 1998г.) отношение активов банковской системы к ВВП составляло 39%, тогда как в большинстве ведущих стран (Германия, Япония, Великобритания, Швейцария и др.) - 200-300%[1]. Следовательно, по состоянию на 1998г. CN ≈ 200%[2]. Соответственно, показатель υ для российской экономики составит в этом же 1998г. величину, равную примерно 0,8 (1 -
Поведение экономик, у которых показатель υ < 0 (кредитный профицит), существенно отличается от поведения экономик с показателем υ > 0 (кредитный дефицит). Первые ищут возможности расширенного кредитования, в том числе - долгосрочного. Для них характерны невысокие, а временами крайне низкие ставки процента, их развитие сопровождается небольшой инфляцией. Реально существующие угрозы возникновения денежных пузырей, компенсируются не менее реальной возможностью решения крупномасштабных задач в области научно-технического и социально-экономического развития (более 70% граждан США имеют в настоящее время комфортное жилье - в этом немалая заслуга пресловутой ипотечной лихорадки, столкнувшей в кризис мировую экономику). Напротив, экономики типа российской, страдающие недостатком кредитных денег (υ > 0), вынуждены функционировать при высоких ставках процента (что и понятно: чем меньше денежное предложение относительно спроса, тем выше цена денег), в свою очередь, провоцирующих инфляцию. В таких экономиках не происходит образования денежных пузырей. Но, во-первых, экономическое развитие за счет собственной банковской системы или крайне ограничено или невозможно. Во-вторых, обостряется потребность во внешних заимствованиях. Начиная с 2004г., в России наблюдается, с одной стороны, рост валютных резервов правительства и Центрального банка, с другой, - бум внешних заимствований. Заимствовали в основном компании-экспортеры, а также системообразующие банки. В результате в стране появились дополнительные денежные ресурсы для крупных инвестиционных проектов, а темпы экономического роста и роста реальных доходов в период 2004-2007гг. превзошли ожидания. По состоянию на 1 октября 2008г., когда кризис был в разгаре, внешний корпоративный долг достиг астрономической суммы - почти 500 млрд. долларов. Перед заемщиками возникла серьезная проблема по обслуживанию данного долга. Только в IV квартале 2008г. банковский и реальный сектора России были обязаны погасить основной долг и выплатить проценты на сумму 72,3 млрд. долларов. В текущем 2009г. им предстоит заплатить 136,1 млрд. долларов; в 2010г. - еще 86,7 млрд. долларов; после 2010г. - 274,8 млрд.долларов (см. табл. 1). Таблица 1 График погашения внешнего долга банковского и реального секторов РФ на 1 октября 2008 года: основной долг и проценты (млрд. долл. США)
Источник: www.cbr.ru/statistics
Государство проявило оперативность и оказало своевременную помощь российским заемщикам. 13 октября 2008г. был принят Федеральный Закон «О дополнительных мерах по поддержке финансовой системы РФ», на основе которого Центральный банк разместил во Внешэкономбанке (Банке развития) депозиты на сумму 50 млрд. долларов для погашения и/или обслуживания кредитов в иностранной валюте, полученных российскими организациями до 25 сентября 2008г. от иностранных организаций[3]. Если учесть, что Центральным банком и Министерством финансов были приняты и другие меры по поддержке финансовой системы, то поначалу могло показаться, что российский кризис будет протекать, так же как и мировой. Однако этого не произошло. Государственная поддержка изменила ситуацию на российском валютном рынке: на фоне резкого сокращения положительного сальдо торгового баланса и необходимости обслуживания внешнего долга спрос на доллары и евро превысил предложение, курс рубля не без помощи валютных спекулянтов начал резко падать, породив панику среди физических и юридических лиц. Как следствие, Центральный банк установил 13%-ю ставку рефинансирования, а девальвированный рубль превратился в катализатора высокой инфляции в части импортных товаров и услуг. Итак, российский финансово-экономический кризис, безусловно спровоцированный мировым кризисом, оказался значительно тяжелее мирового кризиса. На наш взгляд, основная причина происходящего - в слабости отечественной банковской системы, которая не смогла в предкризисный период конкурировать с зарубежными банками по части кредитования реального сектора нашей экономики. Если бы в период с 2004 по середину 2008г. часть резервируемых за рубежом денег правительство направляло на ограничение дефицита «длинных» денег (на снижение показателя υ) и, тем самым, последовательно расширяло бы участие российской банковской системы в финансировании экономического роста, ситуация могла быть принципиально иной, например, такой как в Китае или Индии. Однако правительство пошло по другому пути. Поэтому важно не ошибиться еще раз и четко осознать, что без ускоренного развития банковской системы российская экономика вряд ли сможет что-либо сделать для преодоления нынешнего кризиса. Возникает альтернатива: или мы сохраняем в силе макроэкономическую модель, действующую в условиях «кредитного дефицита» (когда υ существенно больше 0), и тогда факторами выхода из кризиса станут финансовые ресурсы государства и надежда на скорейшее оживление мировой экономики. Или прилагаем усилия для достижения соответствия между банковским и реальным секторами экономики (υ → 0), тогда помимо двух вышеуказанных факторов заработает третий: российская банковская система. Последний вариант представляется более эффективным. Каким же образом относятся к нему руководители экономического блока правительства и стоящие за ними эксперты? Начнем с того, что 17 ноября 2008г. распоряжением Правительства РФ (№ 1662-р) была утверждена Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года. В этой Концепции среди множества целевых ориентиров находим относящиеся к банковской системе: - повышение уровня банковского кредитования экономики с 40% ВВП[4] в 2007г. до 70-75% ВВП в 2015г. и 80-85% ВВП в 2020г.; - повышение вклада банковского сектора в финансирование инвестиций в основной капитал с 9,4% в 2007г. до 20-25% в 2020г., в том числе благодаря развертыванию деятельности государственных институтов развития и усилению долгосрочной составляющей в банковском кредитовании. Эти целевые ориентиры не вызывают возражений. Они предполагают ускоренное развитие банковской системы и совпадают в основном с альтернативным прогнозом банковского сектора, осуществленным Рейтинговым агентством «Эксперт РА» совместно с Ассоциацией региональных банков России[5]. В частности, согласно данному прогнозу, активы банковского сектора (в % к ВВП) возрастут до 190-200% к 2020г.[6], что соответствует принятому нами коэффициенту CN и условию υ = 0, означающему достижение соответствия между банковским и реальным секторами российской экономики. Принимая во внимание, что показатель υ сократился за период 1998-2007гг. с 0,8 до 0,7, мы считаем, что его сокращение за период 2008-2020гг. с 0,7 до 0 ознаменует переход к действительно рыночной экономике. Такой переход можно лишь приветствовать. Вопрос однако в том, насколько это реально. В частности, не помешает ли данному переходу нынешний кризис и как будет протекать данный переходный процесс в текущем кризисном году, а также в ближайшие несколько лет, когда кредитная экспансия будет объективно необходима в качестве локомотива экономического роста. В поисках ответа обратимся к одной из последних публикаций Министра финансов А.Кудрина. В январе 2009г. он выступил на страницах академического журнала «Вопросы экономики», где представил свое видение кредитно-денежной политики. Во-первых, А.Кудрин пишет, что в мировом масштабе основной причиной финансовых кризисов является наличие избыточной ликвидности («кредитный профицит»): «Согласно данным межстрановых исследований, охватывающих длительные периоды времени, кредитная экспансия является одним из типичных условий финансовых кризисов. Таким образом, риски развития кризиса в результате ослабления денежно-кредитной политики, реализовывающиеся в 2007-2008 гг. - не исключение, а общее правило»[7]. В порядке комментария напомним, что кредитная экспансия, хотя и сопровождается рисками развития кризиса, но, в свою очередь, инициирует само экономическое развитие. Т.е. данная экспансия внутренне противоречива. И если уж обращать внимание на ее негативное проявление, то вряд ли корректно упускать из вида ее позитивное начало. Мы полагаем, что подобное «упущение» не случайно. А.Кудрин, будучи сторонником создания «подушек безопасности» и минимальной инфляции, не может поддержать кампанию по развертыванию кредитной экспансии, точно также как в докризисный период он не поддерживал предложения экономистов по более интенсивному использованию нефтяных сверхдоходов на цели развития реального и банковского секторов российской экономики. Во-вторых, А.Кудрин в своей статье утверждает далее, что в России «в последние годы было допущено некоторое ослабление денежно-кредитной и бюджетной политики. ... В экономике сформировались устойчиво низкие процентные ставки, фактически отрицательные в реальном выражении, что привело к бурному росту кредитования. Естественным результатом стал «перегрев» экономики»[8]. Кудрин прав в том отношении, что средневзвешенные ставки по рублевым кредитам нефинансовым организациям, выдаваемым на срок до 1 года, действительно имели тенденцию к понижению (см. табл. 2), а кредиты, выдаваемые реальному сектору, действительно росли. Таблица 2 Ставки по рублевым кредитам, на конец года
Источник: www.cbr.ru/statistics
Однако мы полагаем, что данные процессы не следует трактовать как «некоторое ослабление денежно-кредитной политики». Такая трактовка допустима для стран, функционирующих в режиме «кредитного профицита» (υ < 0). Однако для России, где вместо «кредитного профицита» господствует «кредитный дефицит» (υ=0,7 для 2007г.), уменьшение дефицита - это не ослабление (не смягчение) кредитно-денежной политики, а процесс нормализации банковской системы, доведения ее до такого уровня развития, который соответствует потребностям реального сектора. В-третьих, по мнению А.Кудрина, снижение ставок процента и дополнительное накачивание экономики денежными средствами допустимо до тех пор, пока не будет достигнуто состояние равновесия. Цитируем: «С кредитными ставками выше 15% российские банки работали до 2003г. ... Но эти ставки были приемлемы только для ограниченного числа отраслей с быстрой отдачей. Условия для развития базовых отраслей промышленности возникают только на основе снижения инфляции и ставок кредита. При достижении равновесного курса (выделено нами - В.М.) дополнительное накачивание экономики денежными средствами может снова привести к избытку ликвидности и дополнительному росту инфляции, а задача создания «длинных» денег вновь отодвинется на несколько лет. ... Таким образом, политика Банка России по повышению ставок в экономике оправдана»[9]. Процитированный текст затрагивает одну из серьезных теоретических проблем. А.Кудрин полагает, что в каждый момент времени в экономике существует некоторое единственное состояние равновесия, нарушив которое, можно усилить инфляцию и, как следствие, затормозить экономический рост. Мы же считаем, что в случае кредитного дефицита (υ > 0), число потенциально возможных равновесных состояний, а значит - равновесных ставок процента, которые могут быть реализованы в определенный период времени, равно числу тех значений, которые в этот же период может принять показатель υ. Так, если в 2009г. данный показатель может принять одно из трех значений, например, υ1=0,65, υ2=0,60, υ3=0,55, то потенциально допустимы все три равновесных состояния, три равновесных и убывающих по мере уменьшения υ ставки процента. При этом выбор одного из трех состояний - это не столько вопрос поиска наилучшего равновесия (хотя ясно, что чем меньше величина υ, тем ниже ставка процента, тем больше экономических субъектов вовлекается в кредитно-денежные отношения, тем больше возможностей для экономического роста), сколько вопрос поведения денежных властей. Например, Министерство финансов и Центральный банк могут или помочь, или не помочь банковскому сектору нарастить в 2009г. собственный капитал. В свою очередь от этого решения зависит степень увеличения активов данного сектора и, соответственно, значение показателя υ. Подытоживая три тезиса А.Кудрина, мы хотели бы обратить внимание на то, что и его отношение к проблеме кредитной экспансии, и его позиция по поводу ослабления в 2003-2007гг. кредитно-денежной политики, и его представление о равновесных ставках процента - все это составные части одной теоретической конструкции. Конструкции, вполне допустимой для рыночных экономик, функционирующих в режиме «кредитного профицита», и неэффективной, а в худшем случае - недопустимой для рыночных экономик, функционирующих в режиме «кредитного дефицита». Для того чтобы рассмотреть только что высказанное утверждение, приведем еще один (четвертый) тезис из статьи А.Кудрина. В-четвертых, признавая дефицит долгосрочных ресурсов, Кудрин считает, что «предложение «длинных» денег в экономике и стабилизацию денежного рынка в долгосрочной перспективе должны обеспечить институциональные инвесторы, а также сами коммерческие банки за счет кредитной активности»[10]. Данный тезис является ключевым. Если оставить в стороне сложную проблему институциональных инвесторов (их роль в настоящее время в формировании «длинных» денег невелика), то сказанное означает, что правительство и Центральный банк не будут помогать коммерческим банкам в преодолении дефицита «длинных» денег. Каким же образом коммерческие банки «за счет кредитной активности» преодолеют данный дефицит? Посредством высоких процентных ставок? Но в этом случае круг их клиентов будет по-прежнему крайне ограничен. Посредством расширения валютных и прочих биржевых спекуляций? Однако этот путь рискован и предполагает временное сокращение кредитных отношений с организациями реального сектора. Мы видим только один вариант решения проблемы по сценарию А.Кудрина - это возобновление практики внешних заимствований. Именно эта практика в период с 2004г. по середину 2008г. позволила коммерческим банкам активизировать свою кредитную политику. Вслед за С.Глазьевым, М.Ершовым и другими экономистами мы рассматриваем данную практику как неэффективную, ибо, в конечном счете, она ведет к поглощению российского банковского сектора (а значит - реального сектора) зарубежными финансовыми структурами. Подобного рода поглощение равносильно утрате экономического суверенитета России, а потому неприемлемо. Государство, вообще говоря, не отказывается помочь банкам, но свою помощь оно предлагает на коммерческих началах: через кредитование по ставке, близкой к ставке рефинансирования. По этому поводу Президент АРБ Г.Тосунян пишет следующее: «Стоимость коммерческого банковского кредита напрямую зависит от ... политики денежных властей. Если первичная стоимость закладывается на уровне 11,5-12% (именно такими цифрами измеряется сегодня ставка на беззалоговых аукционах ...), то совершенно очевидно, что коммерческий банк не может в свою очередь предложить ставку по кредиту ниже 18-20%. Ведь ему нужно заложить сюда немалые собственные операционно-административные издержки, оценку всех видов имеющихся рисков невозврата кредитов, а также свою маржу. При этом нужно понимать, что кредиты со ставкой от 20% и выше означают смерть для бизнеса»[11]. Г.Тосунян прав. Если о приемлемости для бизнеса 20%-й ставки процента судить по сложившейся в благоприятном 2006 году рентабельности проданных товаров, продукции (работ, услуг) и активов организаций, то окажется, что такая ставка доступна только производителям кокса и нефтепродуктов (у них рентабельность была равна 21,1%), металлургическому производству и производству готовых металлических изделий (34,5%), компаниям по добыче полезных ископаемых (30,6%). Для остальных отраслей 20%-я ставка неэффективна[12]. Мы полагаем, что российский банковский сектор попал в ловушку «кредитного дефицита». Суть ловушки: коммерческие банки не могут, взаимодействуя с реальным сектором экономики, нарастить свой собственный капитал до уровня адекватного потребностям этого реального сектора. В самом деле, для этого необходимо, чтобы собственный капитал банков рос значительно быстрее производительного капитала реального сектора. Но подобного рода опережение требует, чтобы ставка процента была больше средней нормы рентабельности. Последнее же невозможно потому, что дорогие деньги невыгодны кредитополучателям, т.е. тому же реальному сектору. Круг замкнулся. К сожалению, денежные власти недооценивают эту ситуацию. И если не будут предприняты меры по государственной поддержке процесса роста собственного капитала банков, то сформулированная в Концепции долгосрочного социально-экономического развития на период до 2020 года амбициозная задача преодолеть к 2020 дефицит «длинных» денег, развить банковский сектор до уровня современных требований, вряд ли будет решена. И последнее, мы полагаем, что одним из способов господдержки собственного капитала банковского сектора могло бы стать приобретение Казначейством привилегированных акций коммерческих банков. Вопрос о составе поддерживаемых банков и о размерах поддержки заслуживает специального рассмотрения. Для справки: Казначейство США 16 января 2009г. инвестировала в Bank of America 20 млрд.долларов в обмен на его привилегированные акции с 8%-м дивидендом[13]. Статья получена в феврале 2009 г. Публикуется в авторской редакции.
[1] Ершов М. О стереотипах в экономической политике// Вопросы экономики, № 12, 2001, стр. 7. [2] Существует другой вариант оценки CN. Так, по мнению О.Солнцева коэффициент CN можно установить на уровне 100%, чуть ниже отношения банковских активов к ВВП, характерного для индустриально развитых стран второго эшелона, таких как Греция и Южная Корея. См. Тальская М. Послезавтра // Эксперт, № 47 (541) от 18 декабря 2006г. [3] По сути дела произведена реструктуризация внешнего долга и его трансформация во внутренний долг. Через год его надо вернуть с процентом, равным примерно 8-9%. [4] Во избежание недоразумений отметим, что этот показатель отличается от нашего CF. Последний представляет отношение активов банковской системы к ВВП. [5] http://www.raexpert.ru/strategy/conception/part2/3/ [6] Там же. [7] Кудрин А. Мировой финансовый кризис и его влияние на Россию// Вопросы экономики, № 1, 2009, стр. 10. [8] Там же, стр. 15. [9] Там же, стр. 20-21. [10] Там же, стр. 17. [11] Тосунян Г. Финансовое недоедание// Бизнес журнал (московский выпуск), № 23-24, 2008. [12] Российский статистический ежегодник, 2007. М.: Росстат, 2008, стр. 679-680. [13] www.federalreserve.gov/newsevents/press/bcreg/20090116a.htm
Вернуться | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
,
), что свидетельствует о существенном несоответствии банковского сектора реальному сектору России. За прошедшие 10 лет (1998-2007гг.) ситуация изменилась в благоприятную сторону: отношение банковских активов к российскому ВВП возросло с 39 до 61%, а показатель υ сократился до 0,7.